Спортсменка стала самой титулованной в составе сборной Украины в Пекине
На Паралимпиаде в Пекине-2022 сборная Украины установила сразу три рекорда, заняв наивысшее место в медальном зачете и завоевав наибольшее количество золотых и серебряных наград за все время выступлений. Никогда в 30-летней истории независимой Украины наша команда не поднималась на 2-е место в общекомандном зачете – ни на зимних, ни на летних Паралимпиадах, где максимумом было 3-е место. Кроме того, на зимних Играх команда никогда ранее не выигрывала 11 золотых и 10 серебряных медалей.
Наиболее успешной наша сборная оказалась в биатлоне, где выиграла в медальном зачете 22 награды, среди которых восемь золотых. Остальные награды были выиграны в лыжном спорте.
Самой титулованной в нашей команде оказалась Оксана Шишкова, которая завоевала сразу три золотые медали и две серебряные – пять наград. На Паралимпиаде-2022 среди всех спортсменов она заняла третье место, уступив только норвежскому горнолыжнику Эсперу Педерсену и американской лыжнице Оксане Мастерс, которая, кстати, родилась в Украине. А всего на счету лыжницы и биатлонистки из Харькова, выступающей в категории «слабовидящие спортсмены», теперь пять золотых медалей – еще две она завоевала четыре года назад в южнокорейском Пхенчхане-2018. О неимоверно сложной психологической атмосфере, в которой команда готовилась к нынешним Играм, поддержке абсолютно незнакомых людей в дороге и соперников на месте событий, препонах, которые чинила китайская власть, и победах, добытых «вопреки всему», наша чемпионка поведала в эксклюзивном интервью Vesti.ua.
– Оксана, вы на прошлых Играх выиграли два золота, на нынешних – три. Получается, эта Паралимпиада была более удачной…
– Получается, на прошлой Паралимпиаде у меня было одно личное золото и одно в эстафете. И то, что в этот раз у меня три личных золота, да, результат намного выше, чем в прошлый раз.
– На что вы рассчитывали перед началом соревнований, был ли какой-то медальный план?
– Ну тут двоякая ситуация. Ведь дело в том, что если бы в Украине все было мирно, то в соперницах у меня были бы спортсменки из России и Беларуси. И были бы не такие шансы, какие представились в момент соревнований в Пекине. Но получилось так, как получилось.
– Вы четыре года назад в интервью рассказывали мне, что чувствуете себя командным игроком. Наверное, 4-е место в эстафете – самый неприятный момент в Пекине?
– Наверное, это было бы так в этот раз, но меня в эстафету не поставили, тренеры решили, что у меня и так уже достаточно медалей. За команду было очень обидно, но я лично ничем уже не могла помочь.
– Из пяти золотых медалей в течение всей спортивной карьеры – и в Пхенчхане-2018, и в Пекине-2022 – у вас четыре в биатлоне и одна в лыжных гонках. Что вы сами больше предпочитаете – гладкую дистанцию или совмещенную со стрельбой?
– Знаете, наверное, биатлон есть биатлон, лыжные гонки есть лыжные гонки. Я кайфую и получаю наслаждение как от одного вида спорта, так и от другого. Потому что на гонку в биатлоне ты выходишь с одним психологическим настроем, на лыжную гонку – уже с другим настроем. С годами его нужно выработать. У меня же так получилось, что раньше больше в почете был биатлон, у меня главные ставки и желание были связаны с гонками в этом виде спорта, сейчас же 50 на 50. Вернее, даже не так – сто процентов там выкладываюсь и сто процентов там. То есть сейчас я получаю кайф как от биатлона, так и от лыжных гонок.
– Можете сказать, что на нынешних Играх выступили по максимуму?
– Учитывая ту атмосферу, которая была, – поверьте, боролись от начала до конца, каждый наш спортсмен. С тем, сколько мы спали, – это не то состояние, которое должно быть у атлета перед самым главным стартом четырехлетия. С 24 февраля наша подготовка уже пошла больше на нервах, раздражении, был совершенно не тот сон, нездоровый. И все это было… Не знаю, как у всех получилось собраться, показать такой результат. Выжимали все соки, честно скажу – и моральные, и физические.
– Если не секрет, сколько спали?
– Лично я спала по 3-4 часа в сутки. И многие из наших спортсменов, ведь мы все общаемся между собой, также спали, просто не могли дольше спать. Более того, честно сказать, кто и два часа спал. Было и такое, что те, кто уже не мог, понимал, что сейчас пойдет физический срыв, просили таблетки для сна. Все, конечно, были на грани. И чем ближе к концу Паралимпиады, тем всем становилось психологически тяжелее, потому что каждый раз у нас спрашивали: “Куда вы вернетесь?” Это очень сильно способствовало нарастанию напряженности. Потому что все прекрасно понимали, что хотят домой, к родным, которых кто не видел три месяца, а большинство и полгода из-за постоянных сборов и тренировок перед главным стартом четырехлетия. Психологически было очень сложно.
– Где вас застало начало войны, 24 февраля?
– Мы должны были 23 февраля попасть в Украину, но от нас отказалась одна авиакомпания, по-моему, немецкая, которая приняла решение не летать в нашу страну. И нам нашли замену на турецкую авиакомпанию, с которой уже 24 февраля мы должны были попасть в Украину. И мы выехали с базы в Италии в аэропорт. Путь был неблизкий, около четырех часов. И за пять минут до того, как мы должны были прибыть в аэропорт, позвонили нашему главному тренеру команды и сообщили, что началась война. Естественно, был шок, автобус остановили, мы вышли и начали массово звонить домой родным. Понятно, что мы уже никак не могли попасть в Украину, и было принято решение возвращаться на базу.
– В Украину вы зачем возвращались перед Играми?
– Мы должны были приехать за одеждой – формой, в которой выступали бы потом в Пекине, и, что самое страшное, за инвентарем. Ведь после окончания сборов в Италии все было отправлено на машине домой еще 22 февраля. И машины уже успели заехать в Украину, до начала боевых действий. Мы должны были что-то дозаменить (какой-то инвентарь), чехлы поменять. В итоге вся наша экипировка, лыжи, палки, инвентарь – все было в Украине. Мы остались просто сами по себе. И в этот момент было, честно говоря, как-то не по себе. Мы начали психологически сдаваться, думали ехать или не ехать, боялись, что нас осудят за участие в Паралимпиаде. С другой стороны, в Украину мы не могли вернуться, потому что аэропорты не принимали рейсы, уже бомбили. С третьей стороны, а попадем ли мы в Пекин? Ведь без инвентаря нам там просто делать нечего…
И Валерий Михайлович (Сушкевич – президент Национального комитета спорта инвалидов Украины. – Ред.) начал думать, как попасть к нам вместе с тренерами, которые были в тот момент в Украине, и как мы все вместе потом попадем в Пекин. Опять же, было потеряно много денег из-за нереализованных билетов, когда мы хотели вернуться из Италии в Украину… В итоге все получилось, та часть нашей делегации, которая была в Украине, сумела с нами воссоединиться. И инвентарь привезли. 2 марта мы прилетели в Пекин и в полдесятого вечера только прибыли в Олимпийскую деревню. Перед соревнованиями мы тренировались только 3-го числа – впервые опробовали и, собственно, просто увидели трассу. 4 марта тренировки запретили, так как был ураганный ветер, а уже 5-го начались соревнования.
Плюс не забывайте, что на эти экстремальные условия накладывались 6-часовая разница во времени, проблемы с акклиматизацией и сменой часовых поясов и постоянный запах хлорки, который нас преследовал в Пекине везде. Дезинфекция у организаторов была как некий «пунктик». Правда, в этом плане мы уже были с соперниками равны.
– Валерий Сушкевич уже рассказывал в Пекине перед началом соревнований, что путь в столицу КНР был очень трудным, что он как инвалид-колясочник вынужден был спать на полу в автобусе во время ночных переездов. Что вам запомнилось из того, как добирались в Пекин?
– Честно скажу – самое страшное для меня было, это когда почти девять часов летишь в воздухе и нет никакой связи с родными. Ведь все мы постоянно поддерживали контакт с близкими. И ты не знаешь, что случится за это время и чего ждать, когда ты прилетишь на место… Мы включали в самолете прямую трансляцию, где показывали, как идут по украинской земле русские солдаты. И это было, конечно… Кроме того, нам по-хорошему нужно было бы поспать, чтобы хоть как-то адаптироваться к другому часовому поясу, но как это сделать в такой ситуации? Это для меня был самый тяжелый момент – все время перелета не знать кто, где и как.
– Поддержку посторонних людей в дороге чувствовали?
– Были абсолютно незнакомые люди – из Казахстана, США, которые, узнав откуда мы, кричали «Слава Украине!», американцы даже пытались деньги давать, хотя бы 100 долларов, лишь бы помочь. Хотели чем-то угостить, что-то купить. Было очень приятно, как они нас поддерживали и практически восхищались нами – удивлялись, как мы нашли в себе силы в такое время поехать на Паралимпиаду. Хотя, как я уже говорила, мы больше боялись, что нас осудят. Но нами, наоборот, восхищались. Задавались вопросами: как? откуда у вас столько сил? почему вы такие сильные?
– А особое отношение к себе в Пекине уже во время соревнований? Со стороны организаторов или соперников из других команд…
– То же самое было со стороны спортсменов других стран, которые полностью проявляли с нами солидарность. Если помните, вначале команды России и Беларуси допустили до старта в качестве нейтральных атлетов и только потом, под огромным международным давлением, было принято решение не допускать их к соревнованиям. Так вот, к нам подходили спортсмены из совершенно разных команд и как один говорили, что мы однозначно не выйдем на старт вместе с россиянами и белорусами. С другой стороны, мы сами из последних сил держали себя в руках, лишь бы не сцепиться с ними в деревне или на тренировках.
Другое дело, что представители властей КНР однозначно много нам препятствовали. В частности, не давали возможности даже маски носить, где написано по-английски «peace» (мир), несмотря на то что идея Паралимпиады подразумевает «мир во всем мире». Кроме того, хотели собраться в Олимпийской деревне, чтобы призвать к миру, чтобы закрывалось небо над Украиной, но китайские власти запретили нам это. Было множество преград, но тем не менее нам все-таки удавалось рассказывать правду о том, что в действительности происходит в Украине.
– Сложно представить, что творилось на душе каждого нашего спортсмена в эти дни в далеком Пекине, а у вас тем более. Ведь вы родом из Харькова.
– Знаете, когда я увидела все эти новости о родном городе… Главная мысль была – я все равно вернусь в родной город во чтобы то ни стало. Война все равно закончится. И я сама буду ходить и убирать весь этот мусор, который останется у нас на дорогах. Мы должны Харьков убрать и отстроить. А еще я лично об этом писала Зеленскому (в Instagram, на его официальной страничке), что когда мы начнем отстраивать наши города, чтобы не забывали о людях с инвалидностью – колясочниках, слабовидящих, с ДЦП, чтобы учитывали их интересы, помнили, что люди такие есть у нас в Украине и о них тоже нужно думать. Люди должны себя чувствовать везде людьми. И не должно быть никаких ограничений, даже если он на инвалидном кресле. Это вполне нормально. Каждый человек, даже с инвалидностью, хочет жить и чувствовать себя вполне свободно и комфортно передвигаться по любому городу – Харьков это либо Винница, или Николаев, или Киев, не важно. Мы должны относиться к таким людям с уважением.
– У вас там семья осталась? Много родни и друзей в городе?
– У меня в Харькове, можно сказать, все. Я вообще считаю, что герои сейчас все, кто остался в Украине. Я не знаю, как они через это все проходят, но они тоже герои. Как и те, кто сейчас защищает страну на передовой.
– Постоянно ли удавалось держать с ними связь в Пекине?
– Да, конечно, я не выключала вайфай, мама все время спрашивала: «Почему ты не спишь?» Я, со своей стороны, тоже нервничала, что мама не все время на связи. Но это было понятно – она то в подвале пряталась, то в квартире. Естественно, я ей сказала, что не буду отключать телефон, чтобы она постоянно со мной была на связи. И она меня постоянно информировала: «Я в подвал». И мне удавалось чуть успокоиться. Ведь там намного безопаснее, чем на пятом этаже в пятиэтажном доме. Но… Понятное дело, что полного спокойствия не было. Даже когда выходила на старт 15-километровой гонки молитву успевала читать, чтобы все было хорошо в Украине. Психологически было очень тяжело. Это первая моя Паралимпиада, на которой меня спрашивали: «Радуетесь ли вы медалям?» Честно говоря, я поднималась на пьедестал и ничего не осознавала. Только когда видела флаг, это мне приносило счастье, что я могу его поднять, еще и с гимном, если победила, или просто флаг, когда финишировала на 2-м месте с серебром. Чтобы люди видели, что Украина есть, что она и будет, что мы будем жить…
В конце концов, меня огромнейшее количество раз в жизни спрашивали: «Где бы ты хотела жить? Ведь ты столько стран объездила?» Я всегда отвечала: «Только в Украине!»
– Ваша квартира не пострадала?
– Мамина точно нет, у нее все нормально. А вот моя квартира – даже не знаю. Дом находится в районе Салтовка, и что с ним сейчас, даже не знаю. Но в любом случае, если с маминым домом все нормально будет, то точно есть где переночевать.
– Вы из Пекина прилетели в Польшу. Когда домой?
– Так получилось, что у меня папа уже давно в Польше находится, пять лет, он тут работает. Он приезжал в Украину с целью пойти воевать, но так как ему уже 61-й год идет, его в военкомате не принимали, хотя в 2014-м он пошел добровольцем. Тогда он получил ранение и переехал в Польшу работать. И так получилось, что он сейчас здесь, и когда я приехала, он сразу забрал меня к себе. К тому же я заболела сразу после прилета из Пекина (сказался стресс всех этих недель плюс реакклиматизация после возвращения) и пока я здесь. Папа, естественно, не хочет меня отпускать, плюс, с другой стороны, мама говорит, пока посиди. Хотя… Есть безумное желание поехать туда. Просто хочется, чтобы все закончилось, и помогать родному городу Харькову восстанавливаться, отстраиваться, восставать из руин.
– Четыре года назад вы еще учились в Харьковской зооветеринарной академии по специальности «кинолог». Уже окончили, получили диплом? И если да, работаете ли где-то по специальности?
– По специальности так и не получилось поработать, потому что спорт отнимает очень много времени. Я всему остальному предпочла продолжение карьеры. У нас сборы начинаются с мая (притом что предыдущий сезон заканчивается в марте), каждый минимум по 18-21 день. Более того, после сбора мы возвращаемся домой максимум на неделю. А потом снова уезжаем на сборы… Вся наша жизнь проходит в основном на сборах или соревнованиях.
– Тем не менее знания из академии у вас остались. Как животные вообще реагируют на военные действия?
– У очень многих моих знакомых есть животные, и я этим вопросом действительно интересовалась… Знаю, что собаки очень реагируют на взрывы. Кошкам чуть-чуть проще, а вот собакам – нет.
Кроме того, я знаю, что очень многие люди побросали своих животных. В спешке выезжали из Харькова и не забирали их – вот это самое страшное. В частном секторе многих животных освобождают, они через заборы перелазят, некоторых с цепи снимают. И животные не кидаются на людей, не проявляют агрессии, все нормально. Тем не менее… Это самое страшное, когда ты взял животное, несешь за него ответственность, а потом просто бросаешь и уезжаешь.
– Война рано или поздно закончится… В 2018-м вы рассказывали о том, что в Харькове, в том числе с помощью местной власти (тогдашнего губернатора Юлии Светличной), вы обустраивали базу. Насколько удалось завершить этот процесс и комфортно ли сейчас тренироваться в родном городе?
– Нет, все, что мы хотели, к сожалению, власти нам не предоставили. Поэтому в моем любимом городе ничего так и не удалось осуществить. На камеру говорилось одно, что они нам помогут, а когда ты приходишь на личный прием, к сожалению, все по-другому. Поэтому мы тренировались сами, там, где у нас велосипедная дорожка (недалеко от Пятихаток). Вместе с тем возможностей у власти очень много было. И построить, и создать все условия, чтобы мы тренировались. Если хотите, чтобы мы приносили стране результат, – пожалуйста, дайте возможность тренироваться. Мы не просим денег, мы просто просим возможность тренироваться. Я понимаю, что это определенные вложения, но мы не просим денег на руки, мы просим предоставить нам возможность тренироваться, чтобы мы показывали достойные результаты.
Вот, например, в Финляндии есть так называемая труба. Это такой специальный тоннель, где можно круглогодично заниматься на лыжах длиной 1200 метров. У меня огромная мечта, чтобы в Харькове такой построили. И ходили слухи, что его у нас построят. Но… Вместе с тем это также был бы доход Харькову определенный (власть может зарабатывать за счет лыжников-любителей), но в первую очередь это очень важно для спортсменов. Ведь мы могли бы никуда не ездить, не вывозить деньги и вкладывать их в другую страну, а делать это все в Украине, вкладывать в нее и знать, что ты у себя спокойно тренируешься и кайфуешь. А так, ты должен ехать в чужую страну, тратиться, еще и тренироваться вдали от своей семьи, в не самых комфортных психологических условиях. Вот в это хотелось бы верить, что на спортсменов не «забили» и создают нам условия дома. Не важно – паралимпийцев, олимпийцев… Мы все тренируемся, нам всем нужны условия.
Базу надо строить, есть спортсмены, есть люди, которые просто хотят заниматься спортом. И поверьте, украинцы не слабее ни одной нации.