Коллекционер Игорь Воронов: У нас потерян пласт искусства за последние 30-50 лет Комментарии: 0 jetsetter.ua Известный меценат в интервью «КП в Украине» рассказал, почему у нас до сих пор нет музея современного искусства.
Меценат и ценитель скульптурного и живописного искусства Игорь Воронов известен в широких кругах как популяризатор украинской живописи и украинских же художников. В интервью с журналистом «КП в Украине» Воронов рассказал, в чем главная проблема коллекционера и что лучше делать с картинами – украшать свой дом или инвестировать в них деньги.
Самое сложное в коллекционировании — это хранение
— Пару лет назад журналисты оценили вашу коллекцию картин и произведений искусства в $50 млн. Правильно оценили? Или переоценили? А может, недооценили?
— Оценивать можно по-разному, тем более что эта оценка была давно. Есть рынок, аукционы, продажи. Плюс-минус в таких пределах коллекция и стоит. Но лично для меня она бесценна. Я из своей коллекции не продал ни одного предмета. Только приобретал.
— Откройте секрет: такие коллекции собирают исключительно для себя или все-таки есть амбиции в будущем проводить открытые выставки?
— Я начинал собирать лично для себя. А потом уже начали спрашивать музеи, кураторы. Просили какие-то элементы выпустить на общий показ. Отдавал. С удовольствием. Их нужно показывать.
— Помните, с чего начинали собирать коллекцию? Ваше первое приобретение?
— Первые работы мне подарили: Вовкуна «Эскиз гривны» и Леся Подеревянского «Всадник апокалипсиса». Это был 1992 год.
Потом уже понял, что существует не только искусство социализма, как нас в школе учили. А есть искусство для меня незнакомое, но которое мне очень нравилось. Позже сам начал покупать работы Марии Примаченко. Работ сто, наверное, купил. Считаю, с нее и началась моя коллекция.
— Сколько у вас сейчас произведений?
— Не считал. Думаю, 3-4 тысячи предметов искусства.
— И все это вы храните дома? Или у вас есть свой маленький личный музей?
— О (смеется)! Самое сложное в коллекционировании — это хранение. Когда число картин переваливает, предположим, за пятьдесят, начинаются проблемы. Приходится забивать дом, офис — все, что можно заставить. Сначала ты собираешь, а потом начинаешь смотреть на эти работы совершенно другими глазами, потому что они стоят повернутыми к стенке или в навалку. У меня все хранилища заставлены работами…
— Некоторые коллекционеры, как я читала, жалуются, что украинские художники ставят заоблачные цены на свои работы. Вы с этим согласны? И с какого момента, по вашей оценке, украинский художник становится ценным? Во всех отношениях.
— Сейчас значительно проще приобретать работы. Есть рынок широкий плюс интернет. В Фейсбуке есть такая группа «Сіль-соль». Там есть даже очень хорошие работы хороших художников по невысокой цене. Есть, конечно, ряд художников, которые выставляют свои работы крайне высоко… Но они себя так оценивают. Не могу сказать, с чем это связано.
— Не поверите, тоже зависаю в Фейсбуке в группе «Сіль-Соль». Но я не собираю картины, а просто смотрю. Посоветуйте, с кого начинать коллекцию? Что должно быть в картине или в художнике, чтобы вы, как опытный коллекционер современной украинской живописи, ими заинтересовались?
— Не знаю. Честно. Вы задали вопрос очень сложный. Я, например, не люблю собирать депрессивные образы. У меня нет депрессивных картин. Я люблю что-то яркое: композиционные вещи, цветовые решения. Из современных украинских художников люблю Криволапа. Он, конечно, мастер цвета. Он единственный, кто может рисовать красное небо и.. не знаю, голубую траву – и это будет очень органично смотреться. Такой человек, действительно, близок к гениальности.
— Кого бы вы еще выделили из современных художников?
— Александр Животков, Тиберий Сильваши. Как и многие художники, которые прошли период развала Союза и становления Украины как государства, они просто создавали искусство, которое на тот момент не ценилось и не покупалось. Им тогда было по 20-25 лет, некоторым и по 40. Им было очень сложно. Нужно было заниматься либо бизнесом, либо… бандитизмом. А эти художники прожили своими картинами целую эпоху.
Что касается молодежи — здесь очень сильно расширились рамки. Появился интернет. Они делают некоторые работы в компьютере. На самом деле, это тоже интересные вещи. В 90-е, в 2000-е такой техники не было. В творчестве происходит такой же процесс, как и в техническом развитии. Мир движется вперед. И появляются очень талантливые молодые ребята.
— Картины молодых художников очень «другие»? В чем их ценность?
— Конечно они отличаются. Раньше художников учили сначала академической школе рисования, а уже потом они, художники, ломали себя.
Сейчас же молодой человек вырастает в современном искусстве. Это его естественная среда. Уже потом, когда он сам становится автором, ему не нужно себя ломать. Он не подбирает ничего. Представление красивого у него уже внутри сидит. Это сложно объяснить. Нужно быть немножко самому творческой личностью (смеется). Я таковым не являюсь, я собиратель, я не могу писать…
— А вы пробовали?
— Да, пробовал. Мало того! Брал уроки. Не мое. Могу оценить, но не более.
Сейчас появляются новые модные художники
— Вы общаетесь со многими бизнесменами и политиками. Многие из них тоже коллекционируют предметы живописи. Некоторые даже декларируют. С некоторыми из них вы общаетесь. У некоторых наверняка были дома. Как считаете, у украинских политиков или бизнесменов есть вкус к хорошим вещам: к живописи, к предметам искусства?
— Есть. Если 20 лет назад это была большая редкость, то сейчас есть. Понятно, что политики декларируют, потому что не могут этого не делать. Но многие уже начали брать консультации, если они заходят в галерею или приходят на аукционы. В большинстве своем они покупают тех авторов, которые уже достаточно раскручены. Плюс появляются какие-то модные художники. Например, Роман Минин. Все тут же начали покупать Романа Минина, потому что это самобытный классный художник. У него хорошая техника. Он работает с компьютером, потом вырезает все это, наклеивает на холст. У него трудоемкие работы. В этом плане, конечно, люди, которые начали покупать Минина или Животкова – они не проиграли.
— Вы говорили, что основную часть покупок делаете на аукционах. Это украинские аукционы?
— На украинских аукционах есть очень хорошие работы. Правда, в последнее время все уходят в онлайн. Но на украинских аукционах представлены очень хорошие работы.
— Есть приоритеты? Какие работы больше ценятся?
— Если раньше в основном старались покупать, скажем так, украинских импрессионистов, потом перешли на нонконформизм, то сейчас там успешно продаются современные художники. Например, аукцион «Золотое сечение», там продается практически все на 100%.
Понятно, что есть какие-то конъюнктурные вещи. Например, когда люди покупают только Марчука. У меня свое отношение к Марчуку. Но это классик, раскрученное имя. Или есть люди, которые собирают только Животкова. Хотя я считаю, что это перегиб. В коллекции надо иметь все имена.
Или некоторые покупают художников на аукционах только для того, чтобы украсить квартиру и дом.
Есть у меня один знакомый, который приобретает работы исключительно с инвестиционной точки зрения. С начала он собирал украинских художников. Потом ему не понравилось, как они растут в цене, перешел на зарубежных. И все время спрашивает: а это может стоить дороже? Но в искусстве так не бывает.
— В Украине много крупных коллекционеров искусства?
— Уже хватает. Человек 30 точно есть. А очень крупных до 10 человек — те, у которых очень большие коллекции. Люди покупают и уже начинают открывать частные музеи. Например, парк скульптуры Игоря Кривецкого под Львовом. На самом деле, выдающаяся площадка даже не в масштабах Украины. Европы!
У современного искусства нет музея современного искусства
— Как вы считаете, должно ли государство поддерживать современных художников, скульпторов? Каких инициатив нам не хватает?
— Знаете, чего не хватает? Площадок. У современного искусства нет музея современного искусства. В любой стране мира обязательно присутствует такой музей. Кроме Киева.
— Почему у нас нет такого музея – у вас есть свое объяснение?
— Это сложный вопрос. Вы же понимаете, что площадки в Киеве очень дорогие. Легче и выгоднее с коммерческой точки зрения построить какое-то жилье, чем выделить землю под музей. А на базе тех музеев, которые существуют, невозможно открыть музей современного искусства. Есть у нас, например, «Мистецький Арсенал». Но это просто выставочный центр, а не музей. Для того, чтобы он стал музеем, нужно вложить туда большие деньги.
— С другой стороны, у государства хватает площадей, в том числе и в центре города, которые можно было бы отдать под музей.
— Не каждая площадь может подойти. Все-таки музей предполагает наличие специальных помещений, начиная от системы хранения. Произведения искусства – хрупкий предмет.
А мы должны сохранить их для будущих поколений, как это бы пафосно ни звучало. Но это так. У нас просто потерян пласт искусства за последние 30 лет, а если брать и украинский нонконформизм, то и все 50. Как потом нас будут оценивать дети наших детей — что у нас пробок было много или то, что мы настроили в Киеве 25 торговых центров?
— А если музей будет открыт, его смогут заполнить? Большинство предметов же находится в частных коллекциях.
— Я сам с удовольствием свою коллекцию отдам. Она музейного уровня. И многие передадут. И художники в том числе. У нас хорошие запасники современного искусства, в том числе и в Союзе художников, и в киевском отделении Союза художников, и в Национальном художественном музее. Чем наполнить есть. Вопрос в другом — как должно осуществляться курирование. Вы же помните историю Саши Ройтбурда, когда его снимали, беспрерывно шпиняли.
— Почему сами коллекционеры не объединятся и не откроют музей?
— Построить музей — это около 3 миллиардов гривен. Это большая сумма. Кроме того, есть множество нюансов, которые сам коллекционер решить не может: нет закона о меценатах, у нас очень кривой закон о перемещении культурных ценностей. Тут уже должно участвовать государство
— Поправьте меня, но разве уже не предпринимались попытки сдвинуть ситуацию? По крайней мере, разговоры об открытии музея современного искусства уже шли и раньше, и уже при новой власти. И вы в том числе принимали в этом участие.
— Да, года два назад на меня вышел один парень, который при Офисе президента был советником, имеет статус депутата – Гео Лерос такой. Мы даже с этим Гео проехали посмотрели несколько площадок. Хотя, по моей оценке, единственная площадка, где можно сделать такой музей, находится на «Мистецькому Арсеналі». Потом с Гео случилась странная трансформация, он начал играть в очень нечистоплотную политику, у него пошли фантазийные вещи, которые я комментировать даже не хочу. На этом все и закончилось. Из советников он ушел.
— И вы больше не общались?
— У нас было еще пару встреч, довольно странных. Но речь уже шла не про музей, Гео просил у меня «дать денег на политику». Я понимал, что речь идет конкретно о дискредитации и очернении власти. Причем о совершенно притянутой за уши и придуманной дискредитации.
— То есть Гео просил у вас денег на черную заказную кампанию против власти?
— Совершенно верно. Готов подтвердить это правоохранительным органам, если потребуется.
Вот так парень из искусства ушел в какую-то чернуху. Общение мы с того момента прекратили, но насколько я могу судить по происходящему нынче, он все же нашел людей, которые ему эти деньги дали.
— Но не Гео же единым. А потом почему процесс остановился?
— А потом у нас началась пандемия. Все начали заниматься пандемией, теперь все обсуждают «Северный поток», газотранспортную систему. Но я считаю, что все это суета. Музей надо создавать и открывать. Сейчас, например, принято решение об открытии музея Марчука. Но у нас есть целый пласт художников, которые тоже достойны быть представлены в музеях. А это будет музей одного человека. Зная склочный характер некоторых деятелей, я боюсь, что туда никого больше не пустят.
— Давайте по пунктам: раз, два, три. Что нужно сделать, чтобы открыть музей современного искусства в Украине?
— Первое: выбрать площадку, второе – иметь политическую волю, третье – четкое понимание, что из этого будет. Если бы я занимался этим процессом, то мое пожелание – никаких наблюдательных советов, никаких коррупционных составляющих, и еще отдельно – это ускорение получения документов на строительство. Иначе можно просто увязнуть в ворохе бумаг. А решение об открытии нужно принимать, и для этого нужна политическая воля и понимание. Потому что Ющенко, когда был президентом, я считаю, что он с «Мистецьким Арсеналом» сделал, скорее, больше вреда, чем пользы. Это здание в свое время принадлежало Пинчуку. И пусть бы Пинчук сделал там свой арт-центр. Но подумали, что это зять Кучмы, так что надо у него все отобрать и что-то сделать, но ничего не сделали в итоге.
НАША СПРАВКА
Игорь Воронов – предприниматель, меценат, инвестор, коллекционер.
Родился в 1965 году в Казахстане. Высшее образование получил на историческом факультете Киевского государственного университета им. Т.Г. Шевченко.
Был владельцем страховой компании «Кредо-Классик», входящей в двадцатку крупных страховых компаний, австрийской страховой группе UNIQA. Компания была продана в 2010 году.
На сегодняшний день Игорь Воронов сосредоточен на арт-инвестициях и является обладателем одной из самых грандиозных коллекций скульптуры и живописи в Восточной Европе. Создал арт-фонд имени себя, благодаря чему в выставках принимают участие такие экспонаты коллекции Воронова, как произведения Александра Архипенко, Эдгара Дега, Модильяни, Пабло Пикассо и других мастеров.
В коллекции Воронова – около 2000 работ современных украинских художников. Его собрание работ называют одним из самых дорогих в Украине. Известно, что самая дорогая скульптура его коллекции – это «Фигура» Альберто Джакометти (около $10 млн.).
В 2011 году бизнесмен занял 66-е место в рейтинге «200 самых богатых людей Украины» журнала «Фокус». Его капитал оценили в $250,7 млн. В 2013 году то же издание оценило состояние Игоря Воронова в $105,2 млн (114-е место рейтинга «200 самых богатых людей Украины»).